Ректор вернул улыбку.

Думаю, даже два голодных крокодила не могли улыбаться друг другу более выразительно и так красноречиво.

– Не положено! – взъярилась секретарша, прерывая демонстрацию недружелюбных оскалов.

– Пускай… – махнул рукой Белозерский, отчетливо понимая, что в противном случае я буду таскаться за ним по Академии круглые сутки.

Кабы он знал, чем дело обернется…

– …это была суровая зима. Такая суровая, что мужики не брились, а бабы не улыбались, – вещала я страшным голосом. – Голод толкал на безумства, заставлял людские глаза гореть звериным огнем…

– Хорошая попытка, госпожа Браун, – перебил ректор, размашисто подписывая поднесенные секретаршей бумаги, – но у Академии нет средств.

Ладно, господин Белозерский. Зайдем с другой стороны.

– Камаль, а поведайте-ка нам про бунт магических винтовок.

Студенты дружно подвинулись, давая возможность ледяному демону встать. Камаль звучно откашлялся, и в приоткрытую дверь ректорского кабинета влетела маленькая вьюжка.

– Март 1857 года. В ответ на команду «Скуси патрон» полк туземной пехоты отказался повиноваться офицерам и поднял бунт. Причиной тому стало новое вооружение, поступившее накануне, – знаменитые магические винтовки, первая попытка синтеза магии и технологий, патроны к которым оборачивались в специальную бумагу, пропитанную смесью говяжьего и свиного жира. По слухам, эту оболочку полагалось надрывать зубами, прежде чем вставить патрон. Именно это обстоятельство повлекло за собой полковой бунт: ирканцы не ели мясо животного происхождения, каборы считали коров священным символом. С этого ничтожного пустяка и началась самая драматическая волна восстаний и казней.

Под конец ответа ледяного демона ректор стал напоминать сугроб с торчавшей из него макушкой, но даже теперь его лицо выражало не больше эмоций, чем миска с клейкой массой, что подал утром повар под видом молочной каши. Крепкий орешек.

– Спасибо, Камаль, – процедила я, обдумывая, каким словесным тараном воспользоваться далее, чтобы пробить броню упрямого ректора.

К счастью для последнего, именно в эту секунду раздалась приглушенная трель звонка, сигнализирующего о конце занятия, и моя группа потянулась к выходу из приемной.

Ничего-ничего, завтра с первокурсниками повторю попытку. А не получится повлиять на ректора, стану преподавать в столовой. А что? Кто-то же должен промотивировать этих поваров-криворучек.

Пока я обдумывала стратегию, Белозерский ужом выполз из сугроба, небрежным жестом смахнул налипшие снежинки. Секретарша лениво листала модный журнал с огромной рекламой сумок через плечо от фирмы «Че! Че!», но все изменилось, когда в приемную вошел статный мужчина.

Невысокий, худой, с аляповатой серебряной тростью, зажатой под мышкой, незнакомец походил на денди из прошлого века. Довершали сходство гладкое лицо, крохотные, словно нарисованные фломастером усики, дорогой костюм и перчатки из кожи какого-то зверька. Маленького, беззащитного, убитого ради этих перчаток.

Мазнув по мне презрительным взглядом, незнакомец ворвался в кабинет ректора и прямо с порога заявил:

– Я требую объяснений.

Короче, не везло в тот день Белозерскому. Крупно не везло.

* * *

Из ректорской приемной я полетела в деканат, рассчитывая по-быстрому заполнить журналы, расписаться за лекцию по технике безопасности, которую отродясь никто не проводил, а потом рвануть к себе в комнату. Конечно, сперва следовало спуститься в преподавательскую столовую и попытаться впихнуть в себя очередной несъедобный шедевр, но… зачем? Гораздо проще ограбить дракона, хранящего подношения студентов в нижнем ящике стола.

Моя жадность боролась со здравым смыслом, уверяя, что в этом бардаке драконище и не вспомнит о трех шоколадках, когда нагрянул хозяин заначки.

– Так-так-так… – протянул Кьяри, складывая руки на внушительной груди.

«Будет скандал», – подсказал внутренний голос.

– Не ожидал от вас такого коварства, госпожа гарпия. Не ожидал.

Не ожидал, говоришь.

– Я преступница. Забыли?

– Так политическая…

Взвесила украденное, подумала, разжала руки над открытым ящиком и пинком ноги захлопнула. Не нужно мне ничего от этого подлого дракона. Даже самой-самой вкусной шоколадки. Пусть он подавится сладким. Вот!

– Ваш брат уехал? – уточнила, отходя подальше.

Кьяри холодно глянул, и я ответила с не меньшей пылкостью. Холод вбирал пространство вокруг, цвел инеем на окнах, нагнетал волну неприязни.

– Дуглас приехал убедиться, все ли в порядке, и вернулся к делам.

– Жаль… – совершенно искренне опечалилась я.

Эх, такие планы, такие коварно-гениальные планы, и все дракону под хвост. Что ж, придется Эргу принять удар на себя.

Вероятно, драконище почуял надвигающуюся беду, потому что мое настроение ему очень не понравилось. Перехватив меня на пути к выходу, Кьяри запечатал комнату заклинанием и навис сверху.

– Эй! – возмутилась я.

– Ну уж нет, гарпия. Делай что хочешь. Можешь наорать, можешь сломать о мою голову стул, но я не выпущу тебя, пока не получу объяснений! Зачем весь этот спектакль, что ты устроила в столовой?!

Не люблю, когда на меня орут. Всегда есть желание сорваться и ответить тем же.

– Господин декан, – чтоб тебе до ассенизатора дослужиться, – а передайте, пожалуйста, вон ту убогую табуретку. Хочу воспользоваться вашим любезным предложением.

Драконище резко обернулся, схватил задвинутый в прореху между книжными шкафами табурет, который вот уже вечность использовали в качестве подставки под чахленький фикус. Горшок улетел куда-то на шкаф, табурет в противоположную стену.

Скандал набирал обороты.

– Не беси меня, гарпия! Зачем ты поцеловала Дугласа?

– А почему нет? Он-то красавчик. Век бы любовалась…

Ага, его фоткой на надгробном памятнике.

– Госпожа гарпия, – проскрежетал Кьяри, словно заклинивший на производстве станок, – настоятельно прошу вас не совершать половых актов в моей голове.

– Что?

– Не насилуй мой мозг, женщина!!!

Ну все, сторонись, народ. Достал.

– Слушай, ты, король споров и главнюк по порче невинных девочек, еще раз повысишь на меня голос, заставлю петь фальцетом!

– Король споров?.. Главнюк?.. – Собеседник нахмурился и развел руками. – Марсия, да о чем ты?!

Нет, вы только гляньте на эту великолепную актерскую игру в невиновного поганца. Зритель вскочил и громко аплодирует. Критики завистливо рыдают.

– Ой, вот не надо мне удивленные рожи корчить! Григорович мне все про вас рассказал! – запальчиво выкрикнула я, сжимая кулаки.